Первое, что я встречаю, когда захожу во двор – нелепая реклама мебели и объявление о поиске продавца-сборщика. По слякоти двигаюсь дальше, идя мимо кованой ограды и небольших деревьев. Дорогу мне переходят the Beatles с вывески магазина «грампластинки компакт диски». Передо мной — барельефное здание тоскливо-зеленого цвета. Подхожу, мельком смотрю на плакаты на стенах и открываю тяжелые двери.

У этого здания привычное и довольно ожидаемое начало – рассказ о заложении во времена Петра Первого. Первая деревянная лютеранская церковь Петербурга была построена Романом Брюсом в 1704 году. Затем, уже во времена правления императрицы Анны Иоанновны, храм был торжественно освящен. Но все-таки самое занятное и удивившее меня начинается в двадцатом веке: организация кинотеатра «Спартак» в здании бывшей церкви. А затем переход в ведение фирмы «Эрато», которая собиралась сделать там ночной клуб. Впрочем, недалеко от этого ушла судьба церкви в девяностых. Ведь «Спартак» стал уже не кинотеатром, а рок-клубом, где бар – в часовне, а игровые автоматы – на хорах. И кажется мне, что уже более интересной и насыщенной история Анненкирхе просто не может стать. Однако, в двадцать первом веке происходит неожиданный расцвет творчества. Выставки современного искусства («Страх», «Человек как материал»), лекции по философии и выступления самых различных исполнителей. Но столетие началось далеко не с самых приятных вещей – в декабре 2002 года в здании церкви произошёл пожар, в результате которого она полностью выгорела. К счастью, в наши дни Анненкирхе работает, и является не только действующей церковью, но и своеобразным арт-пространством. Здесь проходят различные мероприятия и сюда очень легко попасть. Ведь как говорит настоятель церкви Евгений Раскатов: «мы людей на входе не спрашиваем, лютеране они или нет, мы всем рады».

Сразу слева близ входа — церковная лавка с сувенирами и табличка с правилами поведения в церкви. Их смысл в целом сводится к постулату «ведите себя так, как будто мама на вас смотрит». Через несколько шагов вперед оказываюсь у лестничной развилки — лестница направо, лестница налево, а посередине — неоново подсвеченный крест. Но я сначала захожу в подземелье, куда открыта стальная дверь. На меня с плаката на стене смотрят четыре мужчины в пиджаках и рубашках. Читаю мелких шрифтом под их фото «памяти ленинградских лютеран посвящается». Эта афиша о выставке – рассказе «о жизни лютеранской церкви в 1920-1930-е годы». Больше всего времени на выставке я провожу около стихотворения «колокола в машины!» и вырезок из журнала с гордым названием «Безбожник». Страшные, яркие плакаты о советской утопии, где нет места церквям. На них изображены красные знамена, желтые пионеры, монахи в черных рясах и с морковно-оранжевыми носами. Рядом — фотографии осужденных лютеран. Пастор Октав Симон с орлиным носом и темными грустными глазами, едва наклоняет голову с фотографий из своего следственного дела. Страшнее всего в этом подземелье не низкий потолок и не крутые лестницы, а именно это – злые, исполненные ненависти слова в адрес людей, которые так печально смотрят на меня со стен.

Выбираюсь из неуютного подвала, и продолжаю свое исследование Анненкирхе. Первым делом оказываюсь в большой зале, где на полу изображены кольца из каллиграфических букв. Все вокруг не вызывает особого церковного благоговения, но и не выглядят жалким обгоревшим зданием, скорее только зловещим. На невысокой сцене — подобие деревьев и крест, тоже подсвеченный неоновым. За пределами залы слышу музыку – где-то играют на рояле. Я поднимаюсь по лестнице наверх, чтобы выяснить, где играют. Нахожу пианино на втором этаже, яркое и, как и многие вещи здесь, общественное. Продолжаю идти вперед и выхожу на галерею залы. Прохожу, смотрю с балкона вниз, касаюсь перил, задевая многочисленные провода, розетки и огнетушитель. По рябой лестнице спускаюсь на первый этаж, все острее чувствуя, что Анненкирхе не просто церковь в привычном понимании, она скорее напоминает мне таинственный средневековый замок. Везде довольно пустынно, гулко, ощущается некоторая заброшенность. На тебя будто бы посматривают со всех сторон, и выходя через все те же массивные двери, чувствую спиной взгляд церкви — несколько зловещей, обгорело-усталой, съевшей провода, неон и гирлянды с золотистыми огоньками.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *