«Это не было осознанным решением. Просто в какой-то момент я начала видеть в людях слабость, которая напоминала мне меня саму. Возможно, мне так не нравилась собственная уязвимость, что я унижала других, пытаясь избавиться от нее,» — рассказала мне Надя (имя изменено).
Раньше мы учились в одной школе, и ее, как и меня, подвергали травле. Однако после перехода в другую школу она словно поменялась ролями. «Я подумала, что лучше пусть меня считают глупой, чем я снова буду объектом насмешек, — призналась она. — Родителей постоянно вызывали в школу, жаловались на меня, но это казалось меньшим злом». Меня удивило такое признание, ведь я всегда считала Надю неконфликтным человеком. После окончания школы она перестала «мстить» за себя, и все пришло в норму. Но после этого разговора я задумалась: как вообще работает буллинг?
Детский психолог и корректор девиантного поведения Елена Викторовна Романова пояснила: «Травля и буллинг. По сути, это одно и то же — издевательства над кем-то, но в языке «буллинг»
стал звучать мягче, теряя серьезность. Тогда как “травля” до сих пор воспринимается как нечто угрожающее».
Буллинг обычно начинается, когда кто-то в коллективе выделяется: внешностью, национальностью, манерой поведения. Даже в сплоченной и дружелюбной группе новенький может стать объектом травли. Новенький — это не просто незнакомец, а нарушение привычного порядка. Особенно если он замкнутый и не уверен в себе. Это не значит, что жертва провоцирует насилие, но если есть внешние отличия, то она почти всегда оказывается в уязвимом положении.
Конечно, буллинг сказывается на всех участниках. Так, Надя, пережив травлю, выбрала агрессивную позицию, чтобы защитить себя. У меня появилась проблема с доверием, а также страх громких звуков. Конечно, я научилась защищать себя в некой мере, за что я благодарна, но это знание я получила через страх.
Все участники этого процесса условно делятся на три категории: жертву, наблюдателя и агрессора. Принято считать, что вина лежит на агрессоре, но наблюдатель тоже способен повлиять на ситуацию, хотя бы не поддерживая унижения.
Но почему дети вдруг встают друг против друга? Елена Викторовна объясняет: «Эмпатия активно формируется у детей с пяти до десяти лет. В этот период они могут задевать друг друга словами, просто не понимая последствий. К десяти годам этот процесс завершается, особенно если взрослые работают с ребенком». Однако в подростковом возрасте на поведение начинают влиять гормоны, и агрессия приобретает другие формы.
За последние годы буллинг трансформировался. Социальный педагог Ирина Викторовна отмечает: «Физическая агрессия встречается реже — теперь жертву не бьют за углом и не запирают в классе, а скорее подвергают моральному давлению: оскорбляют, подставляют перед учителями, организуют бойкоты». Это можно связать с просветительскими мероприятиями в школах, где объясняют вред травли. Сложно оправдать себя самому себе, когда ты физически издеваешься над другими. И действительно, вспоминая свой опыт, я замечаю, что чем младше мы были, тем более физическую форму приобретала травля. Когда я училась во втором классе заграницей, одноклассники не любили меня, потому что я не понимала их язык. Мне казалось забавным, когда меня дразнили «русской девочкой» и «яблоком» (я постоянно спрашивала: «Is this an apple?»), пока однажды в меня не полетели камни. В шестом классе меня могли ударить ногой в спину, столкнув с лестницы, а уже в восьмом травля перешла в форму сплетен и бойкотов. Иногда никто не помнил причину, по которой определенного не любили, это просто было фактом. Когда меня травили, я задумывалась, чем могла вызвать такую реакцию. Я не была тихим ребенком: спорила с учителями, экспериментировала с внешностью, приходила в школу в необычной одежде. Я не винила себя, но понимала, что выделяясь, я подставляю себя.
Я сменила четыре школы, ходила на лекции о травле, но в итоге все закончилось тем, что я просто выросла. Одноклассники нашли новую мишень, а я ушла. По правде говоря, я жалела, что вообще кому-то рассказала, потому что это мало что изменило.
Долгое время я была уверена, что буллинг — это неизбежность. Люди всегда будут бояться тех, кто отличается, и находить оправдания для агрессии. Однако Дарина, младшая сестра моей подруги, сказала: «У нас в классе нет задир, потому что это глупо». В ее словах было что-то обнадеживающее. Ирина Викторовна подтверждает: «Буллинг не исчез, но его стало меньше». Я не знаю, можно ли полностью искоренить травлю, но надеюсь, что у каждого, кто с ней сталкивается, хватит сил защитить себя.
Иногда лучший способ выйти из замкнутого круга — просто уйти. Сейчас я учусь из дома, и пусть это отдаляет меня от сверстников, но защищает от них же. Может это трусость, но я предпочитаю думать, что так я себя защитила. Буллинг не сделал меня сильнее, но научил, что доверять в вопросе «кто ты?» можно только себе. Я хочу верить, что в будущем травля будет восприниматься как нечто из ряда вон, но верить и надеяться это разные вещи.