Лгать плохо. Об этом твердят все детские книжки и мультфильмы. Казалось бы, с детства мы учимся быть честными. Да и с чего бы врать? Этому, вроде бы, никто нас не учил. Но нет такого человека, за исключением святых, кто никого не обманывал. Но почему так происходит? Чтобы разобраться, какова природа лжи, я поговорила с психотерапевтом Еленой Юрьевной Ковбас, а также почитала некоторую литературу.
Обман – то, что свойственно только человеку. Животные с помощью звуков всегда выражают то, что чувствуют благодаря инстинктам. В своей книге «Sapiens: краткая история человечества» Юваль Ной Харари говорит, что люди, владея речью, могут говорить не только то, что думают или переживают, то есть врать. Кроме того, нам свойственна фантазия.
Создавать любой вымысел человек учится с детства. Как мне кажется, в раннем возрасте сложно говорить о лжи как таковой: ребенок фантазирует и искренне верит в свои выдумки. Так, я в три года говорила ребятам на площадке, что я мальчик Маркелло. По словам Елены Юрьевны, с пяти лет ребенок может осознанно обманывать, и этот навык он часто перенимает от родителей. Ко лжи дети прибегают, когда хотят похвастаться или избежать наказания. Лет в шесть я на даче играла в мяч, и запульнула его так, что тапок с ноги улетел на крышу дома. Слегка шокированной и раздраженной бабушке пришлось говорить, что обувь унесло на крышу ветром.
Причины, почему мы врем, разные. Но в целом, как объясняет Елена Юрьевна, обман нужен для защиты: «Человек оберегает себя, свои ценности, потребности. Ложь дает передышку, зачастую мнимую». Иногда обманом мы спасаемся от агрессии или угрозы, опасности разрушить отношения с близкими, лишиться работы и так далее. А иногда ложь – средство достижения цели, манипуляция. К этой лжи я прибегла, когда с пресс-центром мы играли в ролевую игру. Цель игры была выйти из «зоны отчуждения» в «безопасную зону», но сделать это могло меньше половины игроков. Я стараюсь не прибегать к осознанным манипуляциям. Но во время игры соврала, что я врач-хирург и мать-одиночка с тремя детьми, хотя была поварихой без семьи. В итоге меня взяли в безопасную зону. Однако после игры было противно, что надавила на чувство жалости.
Будь то ложь во спасение, ложь для защиты или ложь ради манипуляции, мы чаще всего прибегаем к одному из двух видов обмана, о которых говорит Пол Экман. Первый – искажение, сообщение заведомо неправдивой информации. К нему я прибегала не так давно. Этой осенью мне было трудно учиться и работать. Почти всегда я была преисполнена ненавистью к себе и своему телу. Я несколько месяцев скрывала это от своих близких. Я боялась быть непонятой. Если спрашивали, что со мной происходит, врала, что дела у меня лучше некуда, и я просто не выспалась. Но когда рассказала о своем состоянии важному мне педагогу и близким, ощутила облегчение. Другой вид лжи — умолчание, то есть сокрытие важных деталей. Так делает моя мама. Она говорит, что развелась с отцом из-за него. Но конкретно об отце ничего не рассказывает, несмотря на мои просьбы. Может, ее вина тоже имеет место в разрыве, а может, она боится, что я начну общаться с папой.
Итак, как говорил доктор Хаус из моего любимого сериала, «все врут». Даже если кажется, что ты просто умалчиваешь информацию, это все равно считается обманом. Но что происходит после того, как ты соврал? Елена Юрьевна рассказывает: «Со временем, если человек чувствует себя в безопасности, поддержанным другими, он практически не прибегает ко лжи. Или наоборот. За счет вранья человек повысил свою самооценку, но по-другому делать это не получается. Тогда он будет продолжать лгать дальше, самоутверждаться благодаря обману». Получается, ложь может быть разовой, если ты получил поддержку. А может увеличиваться ради адаптации. Вопрос в том, готов ли человек в качестве самоутверждения постоянно врать. Ведь, как известно, за ложь может быть плата: от чувства вины до разрушенных отношений.