Мне нравится проводить время у себя на даче. Тут уютно, я знаю почти всех жителей и почти все знают меня. Я здороваюсь со всеми прохожими, а те мило улыбаются в ответ. Маленькой я часто слушала разговоры бабушки с ее соседками про огород, погоду, урожай и другие незначительные вещи.
Приезжая к бабушке, я каждый раз ощущаю сильный контраст с городской жизнью: если на даче даже незнакомцы могут разговориться на улице, то в городе часто давние друзья, встретившись где-то, пробегут мимо друг друга, обменявшись парой фраз. Я думаю о том, что раньше каждый человек мог легко почувствовать другого, потому что их объединяли схожий быт и проблемы. А сейчас этого уже почти не осталось. Почему?
Изучая историю, можно понять, что с ранних времен и на протяжении долгого периода Россия существовала в системе единства и сплоченности. Например, общины основывались на совместном решении вопросов жизни всех ее членов. Они распоряжались пастбищами, лесами, определяли, что и когда сеять в поле и какая полоса земли кому достанется. Обеспечивали крестьян возможностью кормить семью и давали ощущение того, что они — часть огромного организма, который делает что-то полезное и важное для всех. Вот только вместе с этим чувством единства люди не думали о себе. Конечно, сейчас люди не живут в общинах, но даже спустя несколько сотен лет в деревнях осталось то же единение. Например, сестра моей бабушки живет одна в маленькой деревушке под Псковом. Людей там осталось немного, а дома расположены на большом расстоянии друг от друга. Бабушка рассказывала: «У нас с сестрой договоренность – звонить каждое утро и вечер. Если она мне вдруг не отвечает со второго раза, то я звоню ее соседям – они обязательно сходят и проверят все ли в порядке». Соседи помогают ездить в город, привозят продукты, а сестра бабушки угощает помощников своим урожаем. Получается, та нить, что связывает людей, все еще тянется?
Во второй половине XIX века начался первый большой приток людей в город. Из сел приходилось переезжать в города из-за индустриализации и начала массового производства. Новым витком урбанизации стала Великая отечественная война. После страшных событий надо было восстанавливать страну, еще больше людей уезжали из поселков и деревень. Моя прабабушка часто рассказывала о жизни в послевоенное время: в комнате могло жить по несколько человек. Она говорила, что тогда на всех сильно повлияла общая трагедия: желание найти понимание и хоть какую-то надежду в других глазах, создавало особую связь даже между незнакомыми людьми. Если кто-то потерял семью, то пытался обрести ее даже в соседях, с которыми готовил на одной кухни и делил комнату. И такое «коммунальное существование» длилось долго. Уже бабушка вспоминает, что, когда рос мой папа, во дворе собиралась большая команда ребят, которые играли вместе. А родители в это время ухаживали за садом во дворе, обсуждали общие проблемы и иногда, переходя на шепот, ругали соседний дом -колодец, который «приходит и вечно наводит беспорядок». Все тот же совместный быт, но уже не такой тесный: люди начинают больше обращаться внутрь себя, постепенно стараясь замечать еще и свои желания – но только об этому никому ни слова. Во времена Советского союза пытаться быть индивидуальностью казалось неправильным, а любые мысли о своих желаниях называли эгоизмом. «Нас учили не высовываться и быть как все, помогать друг другу и воспитывать в младших желание работать на благо общества», – часто рассказывает бабушка. У людей были крепкая дружба и общение, но все то же игнорирование потребностей личности. Со временем коммуналки стали расселяться, семьи – разъезжаться по собственным квартирам. Большая нагрузка в школе, у взрослых много дел на работе, контакт с соседями начинает сходить на нет. После тяжелого дня «меньше всего хочется идти и обсуждать ту самую работу, которая испортила все на свете и детей, которые просят прийти быстрее домой», – делиться мама. Лично я даже не знаю имени своего соседа, живущего прямо под нашей квартирой и периодически забываю, как выглядят те, с кем я живу на одной лестничной площадке. Мне хочется общаться со своими друзьями, но того единения с людьми и обществом, что было раньше, я не ощущается. Все больше я слышу слова об одиночестве от своего окружения, о том, что им гораздо лучше сидеть дома, общение у многих может заменять книга или фильм. Окраина Санкт-Петербурга давно заросла высокими и однотипными многоэтажными домами, проезжая мимо них мне кажется, что я непременно бы потерялась в бесконечных проходах между зданиями. Если ехать ночью, то такие дома начинают скалиться, кажутся злыми и жутко бездушными – становится страшно.
Сейчас меня правда немного пугает перспектива того, что в будущем мы можем забыть про общение и окружающих людей. А человек станет выглядеть так: он идет по улице, в наушниках музыка. В телефоне список задач: заполнить документы, посетить конференцию, расписать дела на следующие дни и лечь спать. В планах нет того, чтобы позвонить родным или встретиться с друзьями. Его единение с людьми оборвано, оно ему просто не нужно. Поддержку можно найти и в психологе, если, конечно, хватает времени на внутренние проблемы, а еду заказать в интернет-магазине, если не успел зайти в ресторан, и поделить ее на двоих вместе с видео. Я бы хотела сохранить баланс между двумя крайностями. Всегда выбирать других вместо себя тяжело, а если продвигать только культ индивидуализма, мне кажется, я бы точно умерла от одиночества.