Герман Николаевич Ионин родился 17 мая 1936 года в Ленинграде, с шести лет он писал стихи и прозу, вся его жизнь была связана с литературным творчеством. В 60-е Г. Н. Ионин работал учителем литературы в школе. В 1971 году он защитил кандидатскую диссертацию по творчеству Державина. В 1990 году создал и возглавил кафедру литературы на факультете народов Крайнего Севера РГПУ им. Герцена. В 1992 году защитил диссертацию по проблеме изучения литературы в школе, став доктором педагогических наук. В 2000 году он вступил в Союз писателей, был председателем секции критики и литературоведения. И параллельно с научной и творческой деятельностью Герман Николаевич Ионин вместе с Ириной Михайловной Тарариной был одним из основателей пресс-центра «Поколение». 15 мая 2021 года Германа Николаевича не стало. Мы поговорили о нем с его коллегами и близкими и написали этот текст.
Буквы — в слово, слово — жизнь.
Есть Великое, Гениальное – Державин, Данте, Маяковский. И Великое, Гениальное – для тебя и про тебя. Герман Николаевич учил нас этому на курсе «Шедевры мировой литературы» в пресс-центре. Половина девятого, зимний вечер. Сидишь с закрытыми глазами, пропускаешь через себя голос Германа Николаевича и слова Бориса Пастернака: «Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог». Понимаешь: строчка – это бездонное сочетание смысловых слоев и их звучания. Когда я разговаривала с ученицей Г. Н. Ионина Ириной Павловной Комиссаровой, она рассказала мне о похожем чувстве: «Он объяснял, что всегда нужна какая-то точка, благодаря которой все оживает. А если этой точки нет, то получается набор звуков, слов».
Этому Герман Николаевич учил и нас в «Поколении», и старшеклассников на занятиях в литературном объединении ЛИТО при 30-й школе, где он был учителем. На занятиях ребята писали и обсуждали свои стихотворения, ставили произведения на сцене, устраивали литературные вечера. Так же, как и мы, они анализировали мировые шедевры, а еще произведения авторов, запрещённых в СССР. «Мы пришли в школу, конечно, ничего не знали. Герман Николаевич сказал, что умерла Анна Андреевна Ахматова и тот, кто хочет пойти на отпевание в Никольском соборе, может пойти с ним. Мы пошли», — вспоминает Ирина Павловна Комиссарова.
Г.Н. Ионин учил ребят из ЛИТО и нас находить невидимую связь между разными поэтами и эпохами. Данте и Державин, как и Маяковский, были одними из любимых авторов Германа Николаевича. Он считал, что классика не постигнута до сих пор, и поэтому постоянно раскрывал поэзию Державина, искал «следы» ее влияния на литературу XIX и XX века. А «Божественную комедию» проживал так, что за несколько лет у него сложилась поэма «Данте», где он сам проходит с героем Алигьери Ад, Чистилище и Рай.
«Мама Г.Н. Ионина – родная сестра художника Самохвалова, на которого он был очень похож внешне. Отец, Николай Ионин, – тоже известный художник. Герман Николаевич был очень чуток к живописи, но знал, что его более тянет к Слову. Литература не была для него предметом изучения и преподавания. Это было то, чем он жил», — рассказывает Ирина Александровна Зрелова. Во время занятий возникало ощущение, что искусство для Германа Николаевича – это его жизнь: разговор с ним о Достоевском как будто невзначай перетекал в рассуждение о фресках Рафаэля и стихах Тютчева, постмодернизме и античности, евангельских заповедях и Мефистофеле. Сначала я удивлялась тому, что Герман Николаевич мог с такой легкостью так поэтично говорить. А потом тому, что он не только так непросто говорил, но и думал, и жил – это странное и почти невозможное для меня было для него таким же обычным, как дыхание.
Рыцарь письменного стола.
Мы были приглашены на поминки Германа Николаевича и оказались с близкими ему людьми. Среди присутствовавших был его внук Федор. Он рассказывал о времени, проведенном с дедушкой в детстве, и говорил о нем как о невероятном приключении. «Мы читали «Дон Кихота», и однажды дедушка предложил мне поиграть в героев романа. Он стал рыцарем Германом, а я — рыцарем Федором. Мы смотрели на вещи через призму возвышенного и чего-то героического».
А на Марианну Александровну, друга семьи, сильное впечатление произвел рассказ о его сне. «Герман говорил: «Я проснулся абсолютно счастливым. Мне приснилось, что совершенно точно есть Бог. Все радуются, что теперь к нему можно прямо обращаться и молиться»». Герман Николаевич давал читать ученикам из ЛИТО Библию, но в качестве художественного произведения. А на первых занятиях у поколенцев, при знакомстве, из года в год он читал оду «Бог» Державина. Люди из моей группы вспоминали это как одно из самых ярких событий в общении с Германом Николаевичем.
В основе мировоззрения Германа Николаевича лежала теория ипостасности. Согласно ей, все живое и неживое — это разные проявления чего-то одного. И каждое проявление может перейти в другое, стать им, в этом ипостасность, мне кажется, чем-то похожа на перерождения. Герман Николаевич считал, что в теории ипостасности находится ключ к глубокому сочувствию другим людям. Главное — осознавать, что ты являешься ипостасью другого человека, ровно так же как и он— твоей.
В тот же день на поминках Наталья Владимировна, жена Германа Николаевича, включила диктофонную запись, которую он сделал больше года назад. Писатель рассуждал о теории ипостасности и о переходе между жизнью и смертью: говорил, что после смерти придет другая ипостась и что он это чувствует. Меня, как тогда, так и сейчас поражало то, насколько глубокими и серьезными были мысли Германа Николаевича. Приходило осознание того, что мы общались с очень масштабной личностью. И до сих пор меня больше всего удивляет, что все его взгляды проявлялись в разных сферах его жизни: в творчестве, преподавании и науке.
Наше общение с Германом Николаевичем было всегда чем-то особенным. В разговорах с ним чувствовалось что-то тонкое, они всегда наполняли. Иногда Герман Николаевич заходил так далеко, что начинал говорить о познании мира, о жизни с философской точки зрения. В какой-то степени удивительно, что он обсуждал эти вещи с подростками. Он тратил много сил на общение с нами, старался открывать то, что открывал сам. И как это было важным для него, так и было, и остается важным для нас.